Кроме писательского таланта, Г.Ф. Лавкрафт знаменит умением ненавязчиво вплетать в свои произведения современную ему науку и космическую философию. Вдобавок он не стеснялся менять точку зрения, если последние научные открытия доказывали её несостоятельность. Он не постеснялся признать, что Антарктида состоит из одного, а не двух массивов суши, и одним из первых поверил в реальное существование Юггота (известного большинству из нас как Плутон). Другой пример этой научной искренности – изменение отношения Лавкрафта к общей теории относительности.
Как и многие любители астрономии того времени, Лавкрафт поначалу скептически относился к научным идеям Эйнштейна. Однако накопленные наукой доказательства со временем убедили писателя, что теория является достоверной и проверенной. Материалист Лавкрафт писал, что почувствовал от этого факта небывалое смятение, ибо теория «устраняет последнее влияние, которое реальность вселенной могла бы оказать на свободный разум. Всё – лишь перемены, случайности и эфемерные иллюзии… »
И далее: «Весь космос – это шутка, где противоположности суть одно. Я верю всему и ничему – потому что всё – хаос, он всегда существует и пребудет в вечности ». Впоследствии, впрочем, пессимизм сменился у Лавкрафта более гармоничным мировоззрением, примирявшим идеи Эйнштейна и материалистический взгляд на космос. Это еще один пример того, как взгляды и даже философия писателя менялись на основе накопленных доказательств. Впрочем, существовали области науки, в которых позиция Лавкрафта оставалась неизменной вопреки всем прогрессивным идеям. Это были антропология и расология.
Как указывает Джоши, Лавкрафт упрямо верил в биологическую неполноценность определенных рас. В его оправдание нужно сказать, что подобные представления отнюдь не были чем-то необычным в начале 20 века, несмотря на общественный и научный прогресс. В 20-х годах, например, многие ведущие ученые предупреждали, что межрасовые браки могут привести к биологическому вырождению. Однако с течением времени «научное» оправдание расизма доказало свою несостоятельность. Если же говорить о Лавкрафте, то следы неприязни к инородцам прослеживаются в его ранних рассказах, например, в «Таящемся ужасе».
По словам Джоши, писатель предпочитал игнорировать современные ему открытия в области антропологии и биологии. Все «научные» исследования, что выстраивали иерархию рас с европеоидами наверху и австралийскими аборигенами внизу, были в значительной степени дискредитированы уже к началу двадцатого века. Более того, уже в начале века девятнадцатого эксперименты, в которых пытались соотнести размер и форму черепа с положением людей в расовой иерархии, считались в высшей степени ненаучными и нелепыми. К началу 1930-х годов любое научное оправдание расизма было в значительной степени дискредитировано научным сообществом, во многом благодаря усилиям антрополога Франца Боаса.
Франц Боас родился в Германии, имел докторскую степень по физике и изучал географию. Эмигрировав в США, он стал также профессором Колумбийского университета в области антропологии, заслужив впоследствии прозвище «отца» этой науки.
Баас доказал бессмысленность такого «измерения», как «черепной указатель» (отношение максимальной ширины головы к ее максимальной длине), так как он широко варьируется как среди взрослых в пределах одной группы, так и в пределах жизни отдельного человека. Антрополог выявил значительные различия «черепного указателя» у родителей-иммигрантов и их детей, рожденных в Америке. Следовательно, факторы окружающей среды (здоровье, питание, экология) оказывают большее влияние на форму головы, чем даже расовая принадлежность.
Нет достоверных свидетельств того, что Лавкрафт что-либо знал о научной деятельности Боаса. Более того, самому Лавкрафту нередко приходилось отстаивать свои расистские взгляды перед своими более молодыми товарищами по переписке, такими как Фрэнк Белнап Лонг и Дж. Вернон Ши. Почему их аргументы не убедили Лавкрафта, по крайней мере, изучить некоторые из более современных трудов по антропологии и пересмотреть свои расистские взгляды, так же неизвестно.
«Научный» расизм Лавкрафта во многом основывался на трудах некоторых ученых XIX века, таких как Эрнст Геккель. Однако с психологической точки зрения, Лавкрафтом, скорее, двигал безотчётный страх перед чужаками – теми, кто не происходил из его любимой Новой Англии или был «не его круга». Возникает вопрос: если бы писатель прожил чуть дольше и смог наблюдать изменения в отношении общества к людям иных рас, смог бы он отказаться от предубеждений (особенно после Второй мировой войны)?
Как уже было сказано, псевдонаучные предубеждения Лавкрафта проявлялись во многих его рассказах, особенно ранних. Одно из произведений, «Таящийся ужас», живописует эволюционное вырождение семьи из-за браков с более низкими по происхождению соседями и последующего инцеста. Хотя «Ужас» концентрируется на опасности межклассовых браков, это отношение легко можно расширить на межрасовые отношения, которые также будто бы приводят к дегенерации.
В дополнение к «избирательному» взгляду Лавкрафта на расу с научной точки зрения, его ксенофобия также порождает внутренний конфликт в его космической и материалистической философии. Если мы – не более чем комплекс физических и биохимических реакций, заключенных в клеточные оболочки, заполненные водой и протоплазмой, то цвет нашей кожи не имеет никакого значения.
Перевод: Nobody Noone
Художник обложки: DOFRESH
Оригинальный текст: lovecraftianscience.wordpress.com
